О. Бойко. Дорога в сентябрь |
Эта острая грусть, и дожди, и на улице слякоть…
Вечера без огня… Ведь нельзя постоянно читать.
Неужели опять, чуть стемнело, ничком на кровать –
Чтобы больше не думать, не слышать и вдруг не заплакать.
Чтобы больше не думать, не слышать и вдруг не заплакать.
Каждое стихотворение Штейгера — маленький шедевр вкуса, тонкости, чутья…
Г.В. Иванов
Сегодня предлагаю подборку стихов нового для меня автора. Она немного грустная, но ведь наступила осень. Можно немного и погрустить… Тем более, как сказал поэт «Терпкая грусть – очень русский порок. Грусть без какой-либо ясной причины…» Анатолий Штейгер относится к поэтам первой волны эмиграции, которые оказались за пределами России после 1917 года. В их лирических стихах обязательно присутствует пронзительная нота печали, тоска по Родине. Его стихи – это стихи про одиночество, одиночество души.Г.В. Иванов
Анатолий Сергеевич родился в 1907 году в селе Николаевка Киевской губернии. Поэт – выходец из старинного швейцарского рода, одна из ветвей которого переселилась в Россию в начале 19 века. Его отец – барон, предводитель дворянства Каневского уезда, с 1913 г член Государственной Думы, адъютант одесского генерал-губернатора. Детство Анатолия прошло в семейном имении Николаевка и в Петербурге. Всю жизнь он тосковал по тем годам . Они для него являли очень высокий уровень культуры.
Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому –
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, – но самому…
(Беспомощно, нечестно, неумело).
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому –
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, – но самому…
(Беспомощно, нечестно, неумело).
Во время Гражданской войны семья Штейгера переселилась в Одессу и оттуда смогла эмигрировать в Константинополь , а затем в Чехословакию.
Анатолию в это время было 13 лет. Именно в Чехословакии будущий поэт окончил русскую гимназию. Благодаря швейцарскому гражданству А. Штейгер мог спокойно путешествовать. Франция, Албания,Югославия, Румыния… Но большую часть жизни Анатолий Сергеевич провел на швейцарских курортах, так как с детства был болен туберкулезом. Писать стихи стал рано – в 16-17 лет, и они получили признание очень быстро. На талантливого молодого человека обратил внимание Георгий Адамович, который заметил, что поэзия Штейгера глубоко лирична, хрупка и печальна.
Анатолию в это время было 13 лет. Именно в Чехословакии будущий поэт окончил русскую гимназию. Благодаря швейцарскому гражданству А. Штейгер мог спокойно путешествовать. Франция, Албания,Югославия, Румыния… Но большую часть жизни Анатолий Сергеевич провел на швейцарских курортах, так как с детства был болен туберкулезом. Писать стихи стал рано – в 16-17 лет, и они получили признание очень быстро. На талантливого молодого человека обратил внимание Георгий Адамович, который заметил, что поэзия Штейгера глубоко лирична, хрупка и печальна.
Были очень детские мечты,
Были нежность, дерзость и тревога,
Было счастье. И со мною – ты:
Было все, и даже слишком много.
Были нежность, дерзость и тревога,
Было счастье. И со мною – ты:
Было все, и даже слишком много.
Было нам по восемнадцать лет.
Нам казалось, это будет вечно.
Но растаял даже легкий след,
Точно утром Путь растаял Млечный.
Нам казалось, это будет вечно.
Но растаял даже легкий след,
Точно утром Путь растаял Млечный.
Я уже не плачу о былом,
Видно, так угодно было Богу,
Чтобы с каждым часом, каждым днем
Мы себя теряли понемногу.
Видно, так угодно было Богу,
Чтобы с каждым часом, каждым днем
Мы себя теряли понемногу.
Лирические стихи А. Штейгера появлялись в основных русских альманах, издававшихся в Париже.
Я выхожу из дома не спеша.
Мне некуда и не с чем торопиться.
Когда-то у меня была душа,
Но мы успели с ней наговориться…
Мне некуда и не с чем торопиться.
Когда-то у меня была душа,
Но мы успели с ней наговориться…
Все его лирические стихи проникнуты тоской одиночества и предчувствием смерти. Они изящны, глубоки и исповедальны.
Настанет срок (не сразу, не сейчас,
Не завтра, не на будущей неделе),
Но он, увы, настанет этот час, –
И ты вдруг сядешь ночью на постели
И правду всю увидишь без прикрас
И жизнь – какой она на самом деле…
Не завтра, не на будущей неделе),
Но он, увы, настанет этот час, –
И ты вдруг сядешь ночью на постели
И правду всю увидишь без прикрас
И жизнь – какой она на самом деле…
Переписка с Мариной Цветаевой стала шедевром эпистолярного жанра 20 века. Они виделись всего один раз. Но впечатления от его стихов были настолько сильными, что она сказала “наконец-то встретила надобного мне” Марина Цветаева посвятила несколько недель своей жизни этому “роману” с созвучной душой.
Бывает чудо, но бывает раз.
И тот из нас, кому оно дается,
Потом ночами не смыкает глаз,
Не говорит и больше не смеется.
И тот из нас, кому оно дается,
Потом ночами не смыкает глаз,
Не говорит и больше не смеется.
Он ест и пьет – но как безвкусен хлеб…
Вино совсем не утоляет жажды.
Он глух и слеп. Но не настолько слеп,
Чтоб ожидать, что чудо будет дважды.
Вино совсем не утоляет жажды.
Он глух и слеп. Но не настолько слеп,
Чтоб ожидать, что чудо будет дважды.
Во время войны Анатолий Сергеевич жил в Швейцарии, участвовал в Сопротивлении, составлял антифашистские памфлеты. Немецкие власти даже назначили за его голову награду. Уже смертельно больной, Анатолий Сергеевич продолжал работать над новым сборником стихов. Итоговый сборник Штейгер «Дважды два четыре. Стихи 1926-1939» – это итоговый сборник поэта.
Умер Анатолий Штейгер от туберкулеза в возрасте 37 лет.
Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит все. До конца. Насквозь…
Сердце знает, что да, навеки.
Видит все. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет – «Брось,
Не надейся» – слепцу, калеке…
Не надейся» – слепцу, калеке…
Стихи Анатолия Штейгера
Мы знаем – любовь бывает,
Мы знаем – счастье есть,
Но только сердце не знает,
Как сердцу подать весть.
В какой-то стране далекой,
Иль рядом с нами тут,
Знаменья, голоса, срока
Также люди ждут…
Но только годами мимо
Идем, не видя их.
И сыпятся сроки незримо
Песком из рук Твоих.
* * *
В сущности так немного
Мы просим себе у Бога:
Любовь и заброшенный дом,
Луну над старым прудом
И розовый куст у порога.
Чтоб розы цвели, цвели,
Чтоб пели в ночи соловьи
Чтоб темные очи твои
Не подымались с земли…
Немного? Но просишь года,
А в Сене бежит вода
Зеленая, как и всегда.
И слышится с неба ответ
Не ясный. Ни да, ни нет.
* * *
У нас не спросят: вы грешили?
Нас спросят лишь: любили ль вы?
Не поднимая головы,
Мы скажем горько: – Да, увы,
Любили… как ещё любили!
Спасибо за потрясающий пост. Интересно и близко сердцу
ОтветитьУдалитьС нежностью отношусь к стихам этого поэта:
Никто, как в детстве, нас не ждет внизу,
Не переводит нас через дорогу.
Про злого муравья и стрекозу
Не говорит. Не учит верить Богу.
До нас теперь нет дела никому -
У всех довольно собственного дела.
И надо жить, как все, - но самому...
(Беспомощно, нечестно, неумело).
А. Штейгер